[indent]— Аманда, чёрт возьми. Просто дай мне Пенни!
[indent]Где-то за дверью этого дома прячется моя будущая жена. Дорогая кирпичная облицовка молочного оттенка скрывает от глаз прохожих самую настоящую безвкусицу из мешанины стилей. Там, за этой белоснежной дверью, прячутся футуристические скульптуры в гостиной, общее дизайнерское направление которой лучше причислить всё-таки к романскому, как великодушно уверяет своих друзей Пенни, впервые оказавшись в этих стенах. Она подбирает слова и неуверенно косится не на неожиданные во всей этой древней вычурности пластиковые кометы на тяжёлых железных спиралях под потолком, а на — откуда вообще? — бесконечные детали дешёвого грязно-розового оттенка, разбросанные тут и там. На них так и тянет приклеить пистолетом не менее дешёвые пластмассовые стразы, а потом делать вид, будто так и было. И самое смешное в том, что подмены не заметят. Но Пенни не притрагивается к их вещам и не мешает дизайнерскому гению Аманды. Только пытается аккуратно успокоить подругу: в этом что-то есть. Ободрённые таким положением дел хозяева с тех пор неизменно спрашивают: «А ты замечаешь? Что-то изменилось? Как тебе теперь?»
[indent]Вспоминаю, как Пенни, хихикая, обыкновенно шепчет в самое ухо, прикрывая изящной ладонью рот: «Смотри, у них дешёвый зелёный пластик обрамлён золотом». Или: «Смотри, у их пса новая миска. Как думаешь, это рубины?» Или даже: «Господи, Кит, давай сбежим». Её тёмные волосы щекочут мою шею, а всё, что мне остаётся, — сохранять невозмутимое лицо, будто на самом деле она вдруг вспомнила какую-то серьёзную особенность политического режима Северной Кореи. И мы шепчемся, потому что Ноа на дух не переваривает подобные разговоры. И если ему нравится говорить про гольф — мы можем поговорить про гольф. Ведь мы благодарные гости. Нет, я не смеюсь.
[indent]— Да о чём вы там шепчетесь!
[indent]А всё, что мне остаётся сейчас, — взывать к отсутствующей совести её подруги, сдерживающей натиск самым простым для женщины способом: просто не открывая дверь.
[indent]Я кричу:
[indent]— Блять! Мэнди! Я сейчас её выбью нахрен!
[indent]Аманда угрожает полицией, но я и сам знаю: всё, что мне остаётся сейчас, — признать своё полное поражение перед нежеланием единственной важной женщины моей жизни просто, мать его, поговорить со мной. Хотя бы о чёртовой Северной Корее.
[indent]— Пенни! Ты слышишь меня?! Немедленно выходи!
[indent]Замечаю, что колочу по двери рукой, только когда она вдруг немеет. Ощущение, будто кто-то отрезал мою руку по кисть, и вместо боли физической я чувствую отчаянное желание пошевелить хотя бы пальцем.
[indent]Блядские женщины.
[indent]Учитывая завтрашний концерт, это уже представляет проблему. Но терять теперь нечего. В ход идут тяжёлые ботинки. Отмечаю, как на белизне двери проступают чёрные полосы — следы от дорогой резины, которую не смыть никакими моющими средствами. Представляю, как Аманда потом будет стоять на четвереньках, с ведром и жёлтой губкой. Представляю, как Ноа, стряхивая пепел на паркетную доску, чопорно говорит: «За порядок в доме должна отвечать женщина». Представляю, как Аманда проклинает меня, Пенни, нашу с ней ссору и весь наш будущий род, яростно втирая краску в пористую текстуру дерева. Стряхивает с лица вечно спадающую копну волос. Снова и снова. Обещает себе сегодня же сбрить надоедливое афро, а потом ходит лысая и без конца меняет парики. И вскоре умирает, подцепив какое-нибудь страшное заражение кожи, решив, что заказывать такие вещи в интернете — хороший вариант.
[indent]Нечего было нас проклинать. Прятать от меня Пенни. Выходить замуж за Ноа.
[indent]Ухмыляюсь собственным мыслям, но от сбитого дыхания это больше похоже на рык. И я рычу:
[indent]— Грёбаная ты мразь!
[indent]Но теперь Аманда услышит, только если сдерживает всхлипывающую Пенни у самой двери, прижимаясь к ней вплотную. А мои удары тяжёлыми подошвами не вызывают даже треклятого шороха. И мой разбитый телефон лежит на каменной плитке под их окнами в пустую гостиную. Чёртовы небьющиеся стёкла. Чёртова звукоизоляция. Чёртова Пен.
[indent]Вспоминаю, как запирались в их гостевой ванной. Как я спускал тонкие ультрамариновые бретельки с её плеч, целовал в шею и говорил: «Ты же это специально». Она улыбалась в ответ, мы смотрели в наши смеющиеся отражения, смотрели на пятно от красного вина, с которым она, на самом деле, совершенно не смущаясь, могла бы просидеть весь вечер, а потом спокойно вернуться по улицам домой, ни капли не переживая за свой внешний вид.
[indent]Смотрели друг другу в глаза.
[indent]А потом лежали в пустом джакузи, свесив ноги за борт, и пародировали эту потрясающую, без всяких прикрас, семью:
[indent]— Аманда, почему у нас пустой холодильник? — говорил я грозно, хмуря брови и не сводя с Пенни пытливого взгляда.
[indent]— Но… Ноа, ты же месяц назад обещал сводить меня в итальянский ресторан! — говорила она, возмущённо морща носик и изо всех сил стараясь не рассмеяться.
[indent]— Я подарил тебе шубу из натурального меха! А на прошлой неделе — сапфировое колье!
[indent]— А Кит радует Пенни просто так, а на этих выходных они весь день проведут в Диснейленде!
[indent]— Какой Диснейленд, стой… — хмуриться уже физически больно.
[indent]— …потому что он очень сильно её любит, и своими поступками делает её самой счастливой женщиной на свете, и если бы все мужчины любили так, как Кит любит Пенни, на земле…
[indent]Не знаю, о чём она. Мне даже не хочется улыбаться. Но я продолжаю подыгрывать:
[indent]— …то ни одна женщина на земле не осталась бы счастливой по-настоящему, потому что он месяцами пропадает неизвестно где, напивается до рвоты, и… ты его видела вообще?
[indent]— Эй… Вообще-то ты у меня самый лучший музыкант на свете, — шепчет она, уже расстёгивая мою рубашку.
[indent]Секунды превращаются в минуты. Минуты в часы. Часы подводят нас к счастливому освобождению из дома семейки чокнутых, но по-своему дорогих Пенни людей. И тёмное пятно на безнадёжно испорченном, по моему мнению, платье, которое она гордо несёт на своей груди, отчаянно приманивает взгляды чуть ли не каждого прохожего. И вот мы уже бежим, взявшись за руки, от неизвестно откуда взявшегося фотографа. И как всегда смеёмся. И забегаем в какой-то бар. И это хорошо, потому что вчерашняя ночь выжала из меня все силы, а если мы напьёмся — вернувшись, оба просто ляжем спать. А наутро я принесу ей апельсиновый сок и минералку, и она снова будет рассказывать Аманде, какой я замечательный.
[indent]Она должна снова начать рассказывать Аманде, какой я замечательный. Именно об этом я и говорю бармену, который выглядит так, будто ему действительно интересно, что может происходить у меня в истории. Но я ведь Кит Вишес. Разве о моей личной жизни не должны хотеть узнать каждую деталь?
[indent]И я говорю:
[indent]— Ну конечно, я же не грёбаный Эд Лэйн.
[indent]Брендон подливает ещё, не меняя бокала. Я даже не люблю чёртов виски.
[indent]И я говорю:
[indent]— Я вообще-то даже не люблю чёртов виски.
[indent]Брендону приходится узнать, что Эд — действительно грёбаный эгоцентричный мудак, из-за которого скоро разрушится вся моя жизнь. И, чуть опомнившись, не доводя до слухов, вру. Вру, что разгадка у моих мутных речей проста: Лэйн не умеет отдыхать. Что он только и делает, что работает. Потрясающий работящий парень, будь он хоть плотником — всегда выкладывался бы на полную. К нему бы выстраивались очереди с записью заказов на годы и годы вперёд. Такой вот он человек.
[indent]Любой, кто знает этого парня, решил бы, что я перепил. Любой, кто видел его на записи в последнее время, решил бы, что я выжил из ума. Особенно Фрэнсис, которая только и может, что отравлять мою жизнь своим существом. Брендон натирает до блеска посуду и делает вид, что не знает всех этих людей, иногда пожимая плечами и вставляя, что на моём месте, наверное, тоже был бы раздражён. Ведь это так ужасно — работать. Я плачу ему сто баксов за каждый сеанс психотерапии, так что ему не выгодно бежать тут же из бара и продавать моё нижнее бельё. Майерс бы меня прибил, узнай об этом, но мне насрать. В конце концов, я же не рассказываю всех тайн Царя и Бога.
Только свои. И я уже заканчиваю:
[indent]— В общем, этот парень молодец. Не то что я. Погоди, это ром?.. Виски уже закончился?
[indent]И я иду домой, потому что телефон разбит, а Пенни, отоспавшись, обязательно захочет услышать мой голос, секунду помолчать, сбросить звонок и вдруг приехать, чтобы услышать уже вживую. Так происходит всегда. Не важно, поссорились мы накануне или просто вынужденно разъехались по разным концам планеты — Пенни скучает по мне каждое блядское утро. Я всегда хотел бы уметь так же, но, кажется, стоило мне научиться, как она отреклась от своих принципов и не позвонила. Не приехала. Не доказала одним своим естеством, что мой мир ещё не разрушен.
[indent]Падаю в прохладную траву. Становится не по себе, но этот холод от земли немного отрезвляет. Нужно взять себя в руки, Кит. Твой мир ещё не разрушен.
[indent]Она услышит сообщение оператора, она примчится, она сделает для тебя всё. Будет извиняться. И вы посмеётесь над угрожающими жизни Аманды полосками на входной двери Ноа. Она…
[indent]— Браво, Сэнди.
[indent]Вздрагиваю, услышав своё первое имя. Даже не замечаю, как поднялся и оглядываюсь по сторонам, пытаясь понять, что это за шутки подсознания. Сердце колотится так сильно, что, если кто-то попытается меня сейчас испугать, я, наверное, умру.
[indent]Смерти избежать удаётся чудом: замечаю женскую фигуру ровно за мгновение до того, как она отделяется от тени густого дерева, выходя на свет. Шэн.
[indent]Её ноги обтянуты яркими колготками. При свете фонарей трудно сказать, зелёный это, жёлтый или рыжий, но колготки не остаются единственной деталью, которая привлекает моё внимание.
[indent]Она говорит:
[indent]— Разбить телефон, напиться в баре, уснуть в траве на радость журналистам. А ты прямо, я смотрю, претендуешь на место потенциального лучшего плотника Штатов.
[indent]В её руках мой телефон. С разбитым экраном, но, судя по свечению и уверенно набирающим знакомый пин-код пальцам, абсолютно рабочий. И от этого всего сердце уходит в пятки. Мне даже не хочется ругать себя за отсутствие оригинальных идей по части выставления пароля. Мне больше не хочется ничего.
[indent]Она не поднимает глаз, но её ярко-красные губы шевелятся:
[indent]— Тебе твой Иисус звонил, кстати. Дважды.
[indent]Привет. Меня зовут Сэнди Вишес, и мой мир только что разлетелся на куски.
